Юлия Высоцкая о дочери Маше
Юлия Высоцкая долгое время не могла заставить себя говорить с журналистами о самом главном – о страшной трагедии, случившейся в их семье. И вот в интервью журналу Tatler она впервые нарушила молчание.
Вот, что она рассказала о состоянии дочери Маши и прогнозах врачей:
- Состояние комы неоднозначно, и у всех протекает по-разному. Бывают моменты, когда она со мной, бывает, что я ничего не понимаю. Вот вроде бы происходит что-то такое, чему мы очень радуемся. Ждем повторения, а его нет. Зато случается что-нибудь другое. Все идет… медленно. Нам с самого начала говорили, что восстановление будет очень и очень долгим. И это бесконечная работа — и Маши, и наша… Трудно понять, есть ли свет в конце тоннеля. Я постоянно работаю над собой, чтобы его разглядеть. И убедить всех, что он есть. Никуда и никогда нельзя транслировать уныние! Все в радиусе пяти километров от Машиной комнаты должно быть наполнено энергией созидания.
Создавать эту энергию – особое испытание. Может, для этого Юлия снова стала заниматься бикрам-йогой, которую бросила после аварии. Она даже завела собаку, много сил вкладывает в ресторанный бизнес. Но главное – несмотря на случившееся, она по-прежнему любит мужа и ни в чем его не винит. Андрей Кончаловский был за рулем, когда машина попала в аварию. О том, что происходит в его душе, можно лишь догадываться. Спасается супруг, также, как Юлия, работой. Общение в подобных ситуациях – не лучшее средство для восстановления душевных сил. На вопрос, почему она отдалилась от друзей и старых приятелей, Юлия ответила так:
- Люди не хотят выглядеть черствыми. Но многие из них — часть той жизни, которая для меня закончилась. Дополнительное напоминание. Моя рана не закрылась и не закроется никогда.
Ей трудно общаться с теми, кто привык видеть ее веселой и жизнерадостной. А вот с семьей трагедия ее только сблизила. Никогда прежде Никита Михалков не был для нее так близок.
- Никогда не видела, чтобы они с братом так относились к детям: им всегда было не до них. А сейчас Никита Сергеевич приезжает к Маше, садится возле ее кровати, целует ее, щекочет усами. Для мужа он, наверное, ищет какие-то слова, меня просто обнимает хорошенько.
Наверное, он чувствует, что, как это свойственно женщинам, Юля и здесь видит свою вину:
- Все, что со мной произошло, кажется мне сегодня ответом судьбы на мои фразы и поступки. Я постоянно ловлю себя на мысли: «Не нужно было этого говорить, не нужно было этого делать». И еще эта вот знаменитая чеховская фраза «Надо жить…». Три года назад Андрей Сергеевич попросил артистов на камеру сказать, что они думают о Чехове, о своих ролях. Есть запись, где я почему-то дрожащим голосом произношу: «Когда я слышу в конце пьесы, что надо жить, я думаю: надо жить». Счастливее меня в тот момент человека не было. Это ведь необъяснимо. Вернее, это говорит только о том, что… Один мой близкий друг недавно общался с космонавтом. И космонавт ему поведал, что там, наверху, «точно кто-то есть». С одной стороны, это настораживает. С другой — дает надежду. Надо жить…
